Зуенко М.А.: В 1942 году мне уже было 20 лет. Отец был на фронте, а мы жили с мамой в центре хутора. Я была из детей старшая, у меня были младший брат и совсем маленькая сестра. В августе 1942 года наши войска практически без боя оставили хутор. Через некоторое время возле нашего дома (а это было добротное, большое строение), лязгая гусеницами, остановился немецкий танк. Из него вылезли немцы и стали осматриваться. Все сидели по хатам и старались без надобности на улицу не выходить. Вскоре появились солдаты (румыны или немцы, не разобрала) и стали разбирать соломенную крышу нашего дома на корм своим лошадям.
Колпакова Р.П.: В ту пору, когда немцы пришли в хутор, мне шел пятый год, у меня были еще четверо братьев и сестер. Старшей сестре было уже 16 лет. Жили мы в то время на окраине хутора в своем доме, на выезде в сторону Темрюка. Хотя была я тогда еще мала, многое из того, что происходило, запомнилось, врезалось в память, остальное дополняли рассказами родные и близкие.
В первый же день прихода немцев (а они зашли в хутор первые, а потом румыны) к нам во двор явился немецкий офицер. Мама не успела снять со стены в хате фото нашего отца, который в то время воевал на фронте. Когда кинулась снять, немец это заметил и остановил ее, объяснив, что этого делать не надо. В общем, нам повезло, немец оказался не злой, а один раз даже помог нам.
Зуенко М.А.: В тот же вечер во двор явился немец. Увидел нашу корову, которая должна была вот-вот отелиться, и стал уводить ее. Мать расплакалась, но перечить боялась. Вскоре немцы позвали ее, и она увидела, что их корова уже разделана, а рядом в конвульсиях бьется так и не родившийся теленок, которого немцы вырезали из чрева коровы-матери. Один из немцев предложил забрать умирающего теленка, но мать, махнув рукой, ушла со двора.
Колпакова Р.П.: Весь оставшийся день немцы рыскали по хутору в поисках живности. Помогали им в этом свои же хуторяне. Один из таких, Чернобаев Василь, встречал румынских солдат с хлебом-солью, предложил им свою лошадь. Другой, Посмачный Николай, пришел на наш двор и увел нашу корову. Когда немецкий врач-постоялец узнал об этом, он ушел куда-то, а потом вернулся уже с нашей коровой и отдал нам. В один из первых дней оккупации хутора нашелся предатель из своих, Коваленко Павло, который выдал немцам местных комсомольцев, не успевших уйти из хутора.
По улицам ездила грузовая машина, прямо из дворов ребят и забирали. На углу улиц Краснодарской и Молодежной их во дворе и расстреляли. Около 15 человек. Только совсем недавно, проводя земляные работы, наткнулись на человеческие кости. Это останки тех ребят.
ЗуенкоМ.А.: Через некоторое время к нам во двор явились два немца. Один из них хорошо говорил по-русски. Он приказал быстро собрать вещи и освободить дом. На все просьбы матери отменить приказ, так как с детьми ей идти некуда, следовал категорический отказ. Делать было нечего, и, собрав пожитки, стали ходить по дворам, искать пристанище. В одном из домов хозяйка, у которой остановились важные немецкие чины, предложила им у себя во дворе вырыть землянку и жить там. Скитались по другим дворам мы долго, жили даже в окопе, питались с огородов. В один из дней узнали, что немцы расстреляли хуторского парня Васю Тихого. На северной окраине хутора, на Маевской дороге немцы установили зачем-то большие часы, которые хорошо охранялись. Что там было, мы так и не узнали. Вероятно, чисто мальчишеское любопытство привело Васю в то место.
Колпакова Р.П.: Осенью немцы стали сгонять все население хутора в одно место. Затем выстроили в колонну и погнали к реке Курке, дали передохнуть, а потом повели дальше, до станицы Варениковской. Затем нас погрузили на машины и повезли на паром. В Керчи был перевалочный пункт, где нас посадили в эшелон и повезли дальше, вглубь Украины. Эшелон постоянно обстреливали и бомбили, а когда переправлялись через Днепр, погибло много женщин и детей. На наших глазах перевернулась какая-то лодка, кричала женщина, но спасти из воды ее было некому. Вода была вокруг красная от крови, на пароме везде лежали убитые и раненые.
Зуенко М.А.: Когда к осени немцы стали сгонять всех к центру хутора, мы думали, что отвезут нас за хутор и расстреляют. В это время моя младшая сестра Поля заболела тифом, и мама несла ее на руках. Когда один из немцев узнал об этом, приказал матери бросить больную девочку, но мать отказалась. Сказала, что пусть сразу стреляет и ее. Немец молча постоял, но стрелять не стал, и мы продолжили путь. Когда нас пригнали к парому, нас сразу загнали в трюм, а технику немцы оставили наверху. Неожиданно появился советский самолет и стал обстреливать паром. Немцы сразу приказали нам выйти из трюма наверх, стать живым щитом возле машин и махать руками, чтобы наш летчик это заметил. Потом самолет улетел.
В Джанкое (?) нас привезли к тюрьме и усадили у ворот. Здание это было двухэтажное с подвалом. Там находились наши пленные солдаты. Перед нашим приходом немцы взорвали верхний этаж, вместе с пленными. Оттуда слышались крики и стоны. Слушать это все было невыносимо. Многие из нас плакали.
Колпакова Р.П.: Привезли нас в какое-то хозяйство, где всех заставляли работать в поле на прополке и уборке урожая: копали картофель, бураки, косили траву. В один из дней к хате, где мы жили, подошел немец и случайно разбил стекло, сильно поранившись. Мать испугалась, потому что в этом могли обвинить нас. Но немец нас успокоил, сказав, что у него у самого дома пятеро детей, и ничего плохого нам он не сделает. Жили мы впроголодь, ходили в лохмотьях.
Зуенко М.А.: Когда в эшелоне нас везли на работы на Украину, вагоны были переполнены. Сидели даже на ступеньках. Наша семья подружилась с семьей из станицы Варениковской. В один из моментов, когда поезд, притормаживая, дернулся, моя новая знакомая девушка соскользнула вниз и упала прямо на рельсы, под колеса вагона. Было очень страшно.
В хозяйстве, куда нас привезли, это в 35 км от Кривого рога, управляющим был поляк. Он сразу нам сказал: «Как будете работать, так будете и кушать».
Везде была колючая проволока и сараи. Нас послали в поле вязать снопы. Мы этого не умели, но вскоре научились и этому. Нормы были большие: русским связать в день - 50 снопов, украинцам - 30 снопов. Бригадир был русский. Когда стало совсем холодно, управляющий освободил для нас большой 2-х этажный дом, где мы смогли отогреться и привести себя в порядок. Периодически немцы забирали молодых и здоровых ребят на работу в Германию, но с детьми и семейных не брали. Поэтому, когда приходили немцы, мама давала мне в руки маленькую сестренку и меня не брали.
Колпакова Р.П.: В один из весенних дней 1943 года вдали послышались взрывы и канонада. Мама приказала нам всем уйти из хаты, и спрятаться недалеко в окопе. Она сказала, что завтра, наверно будет бой, наши войска наступают. Когда утром проснулись и вышли из окопа, то увидели наши танки. Моя старшая сестра так понравилась одному из танкистов, что он просил ее подождать, когда он вернется, а он потом на ней женится. К вечеру наши танки ушли дальше на запад, а утром в хозяйстве снова были немцы. Так было несколько раз.
Потом мы собрали свои лохмотья и пошли домой, на Кубань. Страшное зрелище ждало нас в Коржевском: хутора фактически не было, кое-где только остались стены от домов. Остальное немцы сожгли и разрушили. Повсюду лежали полусгнившие трупы наших, румынских и немецких солдат. Прибыли наши солдаты, чтобы разминировать хутор и поля вокруг. Без этого ходить было невозможно. Затем оставшихся жителей организовали для уборки убитых и оружия. Наших солдат сначала хоронили там, где нашли, а тех, что нашли ближе к центру хутора, похоронили и поставили потом памятник.
Немцев и румын хоронили в одной яме по несколько человек. Рядом с домом по ул. Краснодарской 60 я сама закопала сразу пять румынских солдат. Эта могила находится недалеко от нынешней дороги на Темрюк.
Зуенко М.А.: Когда пришли наши, мы сразу засобирались в обратную дорогу. Шли долго, пешком по разоренной войной земле. Добрались до Пятихаток, наткнулись на грузовики, которые немцы в спешке бросили при отступлении. Там оказалось разное белье, подушки и одеяла. Попросились на ночлег в один из домов, хозяин нас пустил, а когда узнал, откуда мы, сказал, что он был там, в Коржевском, и видел, что хутор наш немцы разрушили. Когда добрались домой, то оказалось, что жить негде, все было сожжено. Собирали доски, кирпич и снова начинали мастерить хоть какое-то жилье. Когда хутор разминировали, мы ходили хоронить убитых солдат. Наших хоронили отдельно...
Мне уже 89 лет, жизнь прожита большая, а многое из того времени я забыть не могу.
Записано осенью 2010 года
х. Коржевский
А.В. Богачевым
#БитвазаКубань80
- Кол-во просмотров:
- 390
